ТВС-анонс № 34
(23 августа) 2006 г.
Казаков обозвали
«прихвостнями»
страницы истории
Установка в центре города поклонного казачьего креста вызвала довольно
бурную реакцию белогорской общественности. Впрочем, и сама история
казачьего движения была неоднозначной. Изучая ее накануне приезда в
Белогорск высоких казачьих гостей (к приезду которых и был установлен
крест), редакцию «ТВС-анонса» заинтересовал исторический материал,
опубликованный в газете «Амурская правда» 11 августа 2006 года. Сегодня
мы предлагаем его нашим читателям (публикуется с сокращениями).
«На Амурской железной дороге с февраля с. г. до конца сентября, не
считая повреждений на отрезанной в настоящее время от управления дороги
западной ее части, было 329 случаев сожжения мостов общей длиной 3781
погонная сажень, причем только в августе и сентябре сожжено 146 мостов»,
- писал «верховному правителю» Колчаку его министр путей сообщения
Устругов. Секретное письмо датировано октябрем 1919 года.
Братоубийственная гражданская война шла к логическому завершению. К
началу 1920 года напряжение достигло как раз того уровня, когда сторонам
оставался лишь один выбор: победить или умереть. «Секретные материалы»
продолжают знакомить с малоизвестными фактами военной жизни
послереволюционного Приамурья.
Японская крыша не по нраву
На волне революционных веяний практически сразу после событий 1918 года
дальневосточные атаманы начали носиться с идеей создания собственного
государства под крышей сильных покровителей. По-другому и быть не могло:
на политической арене присутствовало слишком много желающих командовать
Дальним Востоком. Казачество сделало ставку на одну из самых
авторитетных диктатур - японскую. Отборная 14-пехотная дивизия
интервентов из Страны восходящего солнца могла полностью контролировать
территорию Приамурья.
Так оно и было. Но только сначала. «АП» уже писала о том, как японцы,
получившие поддержку местного населения в лице казачества, стали с
рвением жечь амурские деревни и поднимать на штыки всех сочувствующих
большевизму. «Восточная диктатура» продолжалась до тех пор, пока в числе
погибших от рук интервентов не стали появляться родственники казаков.
Село Ивановка кроме как рассадником большевизма японцы не называли. В
конце февраля 1919 года газета «Эхо» опубликовала «Воззвание» к
населению командующего японскими войсками на территории Приамурья
генерал-майора Ямады. По данным командующего, в 1918 году из Ивановки в
Красную армию ушло все мужское боеспособное население. Ямада писал:
«Отряд японских войск под моим командованием прибыл 21 февраля в это
село, нашел там стариков, женщин и детей. Мужчин были единицы, остальные
ушли с Красной Армией. ПРЕДУПРЕЖДАЮ, что при проявлении в будущем со
стороны жителей сочувствия большевикам и активном их выступлении против
японской армии жестоко накажу село».
Ивановцы, судя по всему, не вняли предупреждениям иноземцев. И Ямада
сдержал обещание методами, которым могли позавидовать фашисты. 22 марта
отряд карателей расстрелял более 250 жителей деревни, еще 36 человек
заживо сгорели в амбаре. В течение нескольких часов с лица земли было
стерто почти 420 жилых домов, амбаров и других построек. Ивановка была
пепелищем. Для успокоения выживших из села Андреевка прибыл отряд
казаков. Однако их появление не вызвало особой радости у сирот и
истекающих кровью женщин. Казаков обозвали «прихвостнями» и пообещали
мучительную месть от мужей-партизан.
Потомки Хабарова и Пугачева, как говорится, за словом в карман не
полезли. И, как писала два года спустя газета «Амурский хлебороб»,
«отряд, пользуясь паникой, приступил к проверке сундуков, имущества и
добиванию раненых (добил 30 человек). Награбив всего вволюшку в
немногочисленных уцелевших домах, чтобы скрыть следы, казаки зажигали
эти дома, и пожар села возобновился».
Прозвище «прихвостень» для казака хуже смерти. Возможно, именно тогда
потомки Хабарова и Пугачева поняли свою ошибку, которую совершили, уйдя
под крышу японцев. По предложению бывшего начальника штаба Российских
войск генерала Хрещатицкого, в каждом русском полку должна была состоять
японская рота, а в каждом штабе - японский комиссар. Даже бывшие бароны
и царские офицеры такую систему называли не иначе как «подъяпоненной».
Не случайно всего через пару месяцев в партизанских отрядах стали
появляться целые казачьи роты. Боролись они, может, и не за светлое
будущее, но зато против японцев.
Броневик не потребовался
Впрочем, дальневосточники и до этого понимали, как может отразиться на
них участие в войне против сограждан. Еще в начале 1919 года Колчак
объявил мобилизацию унтерофицеров запаса. В течение 20 дней к
дальневосточному военачальнику так никто и не явился. Тем не менее,
инспектор штаба «верховного правителя» генерал Дутов, приехав в июле в
Благовещенск, насчитал там Амурскую казачью бригаду в составе 1-го
Амурского казачьего полка (29 офицеров, 438 казаков, 5 пулеметов), 1-ю
Амурскую казачью батарею (4 орудия, 5 офицеров, 143 казака). 35-й
Сибирский стрелковый полк Амурской отдельной бригады имел 154 офицера,
1250 солдат, 15 пулеметов, Амурский стрелковый артиллерийский дивизион -
две батареи, 12 трехдюймовых орудий, 16 офицеров, 124 солдата. Кроме
того, 300 человек насчитывал отряд особого назначения Амурской области.
К осени вся надежда белогвардейцев на расквартированные в Благовещенске
части не только свелась к нулю, напротив, их присутствие стало вселять
тревогу.
20 октября в Благовещенске были расстреляны 16 наиболее активных
подпольщиков. Тем не менее, в феврале 1920 года подошедшие вплотную к
городу партизаны не спешили идти в атаку: все ждали, чем разрешится
назревающий конфликт между ставленниками Колчака и казаками.
Эпицентром скандала стали казармы артиллерийской казацкой батареи,
сегодня на их фундаменте расположены трибуны стадиона «Амур». Вечером, 2
февраля, атаман Кузнецов собрал к себе урядников всех сотен и заявил,
что ему известно о готовящемся восстании, в котором казаки принимают
участие. Дальше последовал вопрос: «Можно ли на вас, урядников,
надеяться?» Как вспоминают старожилы, ответом послужило гробовое
молчание.
Сообразив, что в белогвардейском тылу появилась довольно внушительная
«пятая колонна», несколько колчаковских офицеров стали снимать с пушек
прицелы, замки, угломеры и другие приспособления, без которых орудия
станут бесполезными. Впрочем, вынести все это за пределы казарм им не
дали. Более того, казаки схватились за оружие и стали седлать лошадей.
Совсем кстати появился член казацкого подпольного ревкома некий товарищ
Митрофанов, который по старой большевистской привычке взобрался на
пушечный лафет (броневика под рукой не оказалось) и сообщил, что город
может перейти под единоличное командование японцев, которые намерены
стоять до последнего и даже стянуть в Благовещенск подкрепление.
Возмущенные казаки постреляли в воздух, но до конкретного кровопролития
дело так и не дошло. В ночь со второго на третье февраля оказалось, что
японские офицеры и остатки белогвардейского командования вместе с
Кузнецовым уже находятся на другом берегу Амура, в Сахаляне. Через сутки
в Благовещенск вошли части партизан, завершив таким образом разгром
интервентов в Приамурье.
Андрей Анохин
Опубликовано с разрешения
ООО «Редакция газеты «Амурская правда»
Наверх / Назад