Четвертая по счету

 

женские истории

 

Она долго шла по осенней аллее, а потом свернула в узкий переулок… В голову лезли странные мысли о том, что если сильно чего-нибудь хотеть в жизни, то это обязательно сбудется. Ведь только об этом ее главные слова, мысли и желания. Заветную мечту Ольги знали, наверное, все ее знакомые. Она очень хотела найти сына…

 

История практически нереальная. Ольга Ключковская рассказывает ее не сразу. Долго подбирает слова и старается не упустить ни одной подробности. Получается плохо. Мысли скачут галопом, предложения путаются, и сначала кажется, что они совсем не связаны между собой. Ведь только что рассказывала, как она ходила во двор какой-то школы, выискивая среди школьников кучерявого старшеклассника, и вот опять про свое детство, про выпивающих мать и отца, про сестер и братьев, которых, кроме нее, в семье было еще пятеро. Есть в этом рассказе что-то очень похожее на сценарий бразильского сериала. Но постепенно все сказанное складывается в единую картинку, отчего мурашки по коже…

 

В глазах собеседницы читается немая боль. Она теребит в руках влажный от слез носовой платок и на несколько минут замолкает, а потом вдруг опять вспоминает детство. Смысл сказанного - достаточно частая и суровая действительность многих семей, в которых родители - алкоголики. Только у Ольги семья оказалась очень большая.

 

- Я была четвертой по счету, - рассказывает она. - До меня старший брат, потом еще две сестры. После меня родились брат Ваня и самая маленькая Аленка.

 

Родители оба не работали. Остается только предполагать, почему на эту семью в свое время не обратили внимание специалисты службы опеки, хотя, по идее, должны были бы.

 

По рассказам женщины становится понятно, что жили они на детские пособия. Вернее, на все, что от них оставалось, потому что день получения хоть каких-то денег для родителей  превращался в неизменный праздник. Нет, они покупали кое-что из продуктов: в основном, это были крупы, мука и подсолнечное масло. Причем, мука всегда была только второго сорта, она ведь дешевле. Ее оставляли «на черный день», когда все продукты заканчивались, и тогда старшая сестра пекла лепешки, жаренные прямо на печке.

 

- А еще помню, что младшие ходили побираться на автовокзал, - вспоминает Ольга. - Приносили оттуда булочки или хлеб. Ванька старался есть втихушку, ему тогда было не больше пяти лет. Старшая сестра за это его очень ругала. Она у нас вообще с одиннадцати лет была за старшую. Окончила только пять классов, но как могла, стирала пеленки, ходила на молочную кухню за молоком, которое выдавали как семье многодетных, когда были маленькими Ваня и Аленка. Этого питания не хватало, потому что младшие часто лежали в больнице как дети с недостаточным весом и отстающие в развитии.

 

Дом, в котором раньше проживала эта семья, когда-то строили японцы. Он и сейчас стоит на том же месте, выделяясь особенной архитектурой. А вокруг несколько пятиэтажек. Одна из них до сих пор считается офицерским домом. Раньше в нем проживали семьи военнослужащих. И подружки Ольги тоже были из таких семей. Некоторые из них переехали на Дальний Восток из Германии или городов центральной части России.

 

- Мы очень остро ощущали разное социальное положение, - делится Ольга, вспоминая, что одежду в их семье совсем не покупали. Носили то, что отдадут «богатые». Были нарядные платья и костюмы, куртки, пальто и даже старыми джинсами кто-то не жадничал, но стирать все это добро было некому, особенно на младших.

 

- Мы грязное белье сваливали прямо в зале в огромную кучу, а когда надо было куда-то идти, ковырялись в ней, находили, что почище, и снова надевали на себя, - откровенно рассказывает женщина. - В этой же куче лежали испачканные пеленки и ползунки, поэтому и запах в квартире был соответствующий. Когда вонь становилась совсем не выносимой, собирали всю кучу и выбрасывали. К этому времени кто-нибудь опять отдавал еще одежду. Вот такой был круговорот. Вши не выводились. В школе все наше семейство терпеть не могли. Помню, как я впервые попала в гости к одной из своих одноклассниц в начальной школе. Их квартира с хрусталем в стенке, коврами на полу и большими шкафами с одеждой показалась мне просто нереальным дворцом.

 

…Сейчас Ольге почти сорок лет. Она единственная из шести детей умудрилась получить высшее образование и считается самой успешной. Старший брат, который воспитывался в интернате для детей, отстающих в развитии, тоже работает по какой-то рабочей специальности. У остальных будущее сложилось менее удачно. И плохая наследственность дала о себе знать.

 

- Поэтому они все жутко мне завидуют, хотя не понимаю, чему? - и опять Ольга замолкает, с трудом подбирая слова. В глазах немая боль. Из ее слов становится понятно, что в институте жизнь потихоньку стала налаживаться. На втором курсе она освоилась в Благовещенске и устроилась работать в ночные смены санитаркой, а на третьем курсе познакомилась с молодым человеком, за которого вскоре вышла замуж. Жених оказался из вполне приличной семьи, где Ольгу сразу не приняли. Впрочем, беременность девушки все же сгладила некоторые острые углы, но в роддоме младенец, появившийся на свет в точно положенный срок, неожиданно умер.

 

- Мне его даже не показали, - плачет женщина, рассказывая о событиях шестнадцатилетней давности. - Всем занималась свекровь, а я после выписки из роддома больше месяца пролежала в кровати, отвернувшись лицом к стене. Потом был еще один удар. Муж подал на развод. Я собрала вещи и ушла к подруге в общежитие, заново учась жить. И ничего не хотелось. По ночам снился малыш. Как я его пеленаю, кормлю с ложечки или катаю в коляске.

 

Ольга долго размышляет о том, что на самом деле время не лечит. Просто, чем больше его проходит, тем больше притупляется боль, умело маскируя самые тяжелые воспоминания. Но всегда на поверхности то главное, которое так хочется изменить.

 

- В какой-то момент я вдруг подумала, что мой сын не умер, что он жив и здоров, - всерьез говорит собеседница и рассказывает уж совсем невероятную историю.

 

- В одном из сел я нашла бабушку-ворожею, - говорит женщина. - Она внимательно смотрела на меня, а потом подтвердила, что мой сын жив. На бумаге нарисовала аллею, узкий переулок и даже дом описала, который следует искать. Я потом почти полгода бродила по окрестностям Белогорска, разыскивая похожие ориентиры. Нашла. Стала следить за домом и однажды увидела, как из него выходит мальчишка лет 16. Вы не поверите, он очень на меня похож. У него глаза карие и волосы, как у меня, кучерявые. Но самое интересное оказалось в том, что родители его - люди весьма пожилые, и он, выходит, очень поздний ребенок. В семье больше нет детей, а мать раньше работала в том же роддоме, где я потеряла ребенка по необъяснимым причинам.

 

Теперь Ольга часто ходит во двор одной из школ города. Становится в стороне и наблюдает за школьниками, высматривая курчавого старшеклассника.

 

- Если очень чего-нибудь захотеть, то обязательно сбудется, - часто повторяет она, и в этот момент особенно начинаешь сомневаться в реальности происходящего.

 

Можно по-разному относиться ко всем этим ворожеям и экстрасенсам. Как известно, люди охотно верят тому, чему желают верить. Рассуждать, добро это или зло и навязывать чье-то мнение, пожалуй, не имеет никакого смысла. Как говорят любители пофилософствовать, всякая стена - это дверь. А историю Ольги оставим все же без комментариев.

Анна Нурадилова