«Поле жизни» может быть очень трудным

 

женские истории

 

Здравствуйте, уважаемая редакция!

 

Читаю рубрику «Женские истории» и всегда при этом вспоминаю маму. Разные «лица» у женской судьбы, и мамы тоже, конечно, разные бывают. С болью в сердце я вспоминаю свое детство. Моя мама вышла на свободу, когда мне было почти одиннадцать лет. До этого времени я жила с бабушкой. Помню, с каким нетерпением мы ждали очередного длительного свидания в колонии. Я считала сначала месяцы, потом дни и часы до этой встречи. Но время, когда я могла посидеть на руках у самого родного для меня человека, обнять ее, прижаться щекой к ее щеке, пролетало очень быстро, и опять я считала месяцы, дни и часы до следующей встречи.

 

Помню, что уже в три с половиной года я точно знала, что мама сидит в тюрьме. Когда стала постарше, расспрашивала бабушку, почему так произошло, почему у всех мамы рядом со своими детьми, а моя от меня далеко? Она не сразу, но все же рассказала мне всю историю, от начала до конца. И уже тогда, в своем юном возрасте я прекрасно понимала, что «жизнь прожить - не поле перейти». Эту народную мудрость бабушка повторяла очень часто. А я пыталась разобраться, почему «поле жизни» такое трудное бывает.

 

Мама родилась в многодетной семье. Кроме нее есть еще четверо старших братьев и две сестры. Все росли в тяжелое, послевоенное время, но, несмотря на все трудности, выучились, получили высшее образование и стали достойными людьми. У всех из них есть дети, жены, мужья, хорошие квартиры и все остальные составляющие успешной жизни. У всех, кроме нас с мамой, потому что ее угораздило влюбиться в 17 лет и вскоре выйти замуж, что называется «по залету».

 

Папаша оказался жалким аферистом. Пишу эти слова сейчас без капли сомнений и жалости к нему. Он приехал в Белогорский район отбывать наказание в колонии-поселении. Судьбоносная встреча с моей мамой состоялась в одном из сельских магазинов. Она оказалась младше его на целых семь лет, но их отношения развивались настолько стремительно, что родственники и понять ничего не успели, как уже встречали ее из роддома.

 

Как рассказывает бабушка, первые четыре месяца после рождения я жила в полной семье - с мамой и папой. Родителей поселили в маленькой комнате с печным отоплением, но из-за неисправности в печи по помещению гулял ветер. Отец решить проблему не мог. Несмотря на строгий контроль со стороны уголовно-исполнительной инспекции, он умудрялся выпивать, часто не приходил домой ночевать. Мама, наверное, тоже не очень отличалась примерным поведением, потому что бабушка решила забрать меня к себе до весны. И именно в этот период произошла наша общая трагедия, которая разделила впоследствии все воспоминания на «до» и «после».

 

Что конкретно там произошло, можно только предполагать. Известно, что в дом к моей маме и отцу зашла компания молодых людей. Якобы у них возник конфликт из-за мотоцикла, который мой отец брал напрокат у одного из парней и что-то в нем повредил. Как рассказывала мама, молодые люди вывели отца на улицу и стали его избивать. Она схватила нож и кинулась защищать отца. Как-то с трудом представляется себе маленькая, хрупкая девушка и четверо здоровых мужиков, двое из которых от полученных ножевых ранений скончались. Но именно этой версии придерживались в суде. Одним из основных свидетелей по делу оказался мой отец, и он тоже уверял, что двойное убийство совершила моя мать.

 

Приговор суда - двенадцать лет лишения свободы. Отец ни разу не приехал к ней на свидание. Говорят, что после окончания срока наказания уехал к себе на родину, в Астрахань, и даже попрощаться к бабушке не зашел. Никакой отсрочки наказания до того, как мне исполнится 14 лет, маме не дали. Решающую роль сыграли органы опеки, которые прекрасно знали о том, что в течение нескольких месяцев до года жизни я воспитывалась у бабушки. Потом ей предложили оформить на меня опекунство.

 

…А я вспоминаю длинные, тюремные коридоры. Судя по моим детским наблюдениям и рассказам женщин, которые отбывали наказание в колонии, с полной уверенностью могу говорить, что жизнь человека за колючей проволокой - это концентрированная копия реальной жизни. Только то, что на свободе представляется простым и обыденным делом, в тюрьме может быть запрещено инструкцией.

 

Я помню, что комнаты для длительных свиданий представляли собой большую коммунальную квартиру с общей кухней. Мы с бабушкой всегда собирались к маме очень долго и тщательно. Бабуля пекла целую сумку булочек и пирожков. Еще мы всегда покупали черный чай в маленьких квадратных пачках, карамель и десять пачек сигарет. Мама никогда не курила, но почему-то именно сигаретам она была очень рада. Говорила, что это «живая валюта».

 

А в общей кухне в колонии иногда встречались и другие дети, которых привозили к родственникам на свидание. Еще помню толстого мальчика. Оказывается, он был сыном одного из работников колонии, поэтому хоть и играл с нами, но держался очень высокомерно.

 

- Так им и надо! - скажет общество про тех, кто отбывает наказание в местах заключения. Дескать, чем думали, когда грабили и убивали? И негодование, и осуждение окружающих понятно, но способна ли женщина, которая попала в такие суровые условия выживания, действительно исправиться, а не сломаться?

 

Когда мы возвращались домой и я, шмыгая носом, вспоминала, как хорошо мне было рядом с моей мамочкой, бабушка всегда рассуждала на философские темы. Она говорила, что в женской колонии недостаток родственников. В отличие от осужденных мужчин, к осужденным женщинам нечасто приезжают на свидания. Почти всех из тех, с кем мы знакомились, когда пили чай на кухне, навещали только мамы и дети.

 

Помню, как я больше всего на свете хотела, чтобы маму поскорее выпустили на свободу. За хорошее поведение и добросовестный труд она освободилась условно-досрочно почти на полтора года раньше срока. Но здесь меня ждало большое разочарование. Всего неделю она побыла со мной вместе, а потом уехала работать вахтовым методом, потому что здесь, в городе никто не хотел брать женщину с криминальным прошлым.

 

А я по-прежнему жила вместе с бабушкой и считала недели, дни и часы до возвращения мамы. Бабушка всегда говорила, что мечтает дожить до тех дней, когда я окончу школу. Получилось ровно так, как рассчитывала.

 

Ее последняя зима была очень холодной. Тогда целый микрорайон остался почти на всю зиму без отопления, и бабуля очень ждала весну. Я уходила в школу, посещала дополнительные занятия в Доме детского творчества, а она целыми днями сидела в квартире в валенках и шубе и молила, чтобы поскорее стало тепло и не довелось умирать в холоде.

 

…Мы хоронили ее, когда во дворе нашего дома отцветала черемуха. Я сдала первый выпускной экзамен в школе и уже мечтала о взрослой жизни. Часто вспоминаю, как в окружении многочисленных родственников во время похорон искала глазами маму. Наверное, именно тогда пришло окончательное понимание, что «поле жизни», действительно, может быть очень трудным.

С уважением, Наталья Осенкина