Таксидермист и хозяин амурской тайги
человек и природа
В тот ноябрьский день снег накрыл Белогорск белоснежным покрывалом, а крепкий морозец зло пощипывал лицо. Дом, где нас ждал Константин Гончаров, мы искали долго. Честно говоря, заплутали - проскочили поворот, а потом долго колесили по окраинным улицам. А когда, наконец, отыскали, поразились тому, какой покой и безмятежность царят здесь, на самой границе города. Снег толстым белым ковром устилал крыши домов, лежал на ветвях деревьев пушистыми пелеринами, сверкал на ярком солнце, заставляя жмуриться. Даже не верилось, что всего за несколько километров отсюда - город с его суетой, шумом и беспорядком...
Константин Владимирович Гончаров
Хозяин встречал возле калитки своей большой, в два этажа, усадьбы. Внутри было прохладно - печь еще не успела нагреть просторное помещение. Константин Владимирович приглашает сесть к ней поближе, чтобы было теплее.
- Это у меня летне-зимний дворец, - говорит он, - здесь я и храню свои работы.
На шкафу, на полках и на стене напротив, рядом с огромными рогами висят охотничьи трофеи в виде чучел бурундука, фазанов, уток, селезня, рядом - головы изюбря, кабана, косули. И пусть первый этаж этого дома напоминает чем-то зоологический музей, ее хозяин не браконьер. А у каждого трофея своя история. Как и у хозяина этих экспонатов амурской фауны.
Познакомились мы с Константином Гончаровым на сельскохозяйственной ярмарке, которая проходила в сентябре этого года в городском парке культуры и отдыха. Тогда он решился все свое чучельное хозяйство показать гостям и жителям города. Надо заметить, его небольшая экспозиция вызвала большой интерес. Одно дело в музее смотреть на чучела зверей и птиц под электрическим светом, да еще и на расстоянии. Другое - когда можно коснуться, почувствовать пальцами жесткость кабаньей щетины или мягкость шерстки колонка, а при большом желании - и сфотографироваться. Помнится, тогда у городской ребятни обычный ярко-рыжий петух вызвал оцепенение и восхищение. Хвостатый красавец имел столь гордый вид, что малышня с детской непосредственностью посчитала его орлом.
Тогда нам толком и не удалось поговорить. Но прошла пара месяцев, и мы увиделись уже на его территории, в доме, где, собственно, Константин Владимирович и занимается изготовлением чучел. По научному - таксидермией.
Кстати, это очень редкая профессия. В России нет специальных учебных заведений, готовящих таксидермистов. Нередко такие люди - это самоучки, работающие на стыке многих специальностей, хорошо знающие анатомию, биологию и экологию животных. Кроме того, таксидермист должен быть хорошим скульптором. Ну и конечно, обладать художественным видением.
- Изготовление чучел - это всегда творческий процесс, - признается Константин Владимирович. - Нужно быть немного художником, немного скульптором. Когда это ко мне пришло? Да давно уж…
Давно - это в детстве, когда с увлечением изучал окружающий мир, животных и птиц, живущих в амурских лесах. Затем вступил в местное охотсообщество, познакомился с интересными людьми. Они-то и подсказали, преподали азы таксидермии, когда стал интересоваться способами сохранения птичьей красоты.
- Затем появились в моей жизни охотники-промысловики, - вспоминает Константин Владимирович. - Они-то и привезли мне сначала на пробу голову кабана. Попробовал, получилось. Так и втянулся...
Так между сезонами охоты он и занимался изготовлением чучел. А потом пришло понимание, что смысла охотиться нет. «Стал жалеть зверя и птицу, - говорит он. - Да их и меньше стало. К тому же дорогое это удовольствие - охота. На косулю, кабана или лося путевку достать всегда было проблематично и дорого. А для простых смертных - и невозможно. А когда удавалось к кому-то пристроиться, машину так разобьешь, что потом месяц ее восстанавливаешь… В общем, убытков больше, чем доходов. Так увлечение охотой и сошло на нет. К тому же заботы другие появились - дом начал строить, пчел завел... Некоторые по-тихому стреляют, браконьерничают. Но не по мне это.
От своего охотничьего ружья Константин Владимирович избавился. Осталась лишь «воздушка» - сорок и ворон пугать, сусликов да крыс, что так и норовят нашкодить в доме. И продолжил заниматься изготовлением чучел.
- В прошлом году привезли мне голову изюбря. Было очень интересно попробовать свои силы и возможности. А вот у кабана, - показывает он на стену, где красуются охотничьи трофеи, - голову сильно обрезали. Пришлось долго думать, как ее сделать. Полмесяца над ней работал.
- Дорогостоящая работа? - интересуюсь.
- Да я ни одного не продал, - признается хозяин зимнего дома. - Почему? Особо не предлагал, да и специфический это товар...
Тут мы вспоминаем петуха, который вызвал интерес у детей на сельхозярмарке. Рассказывает, что первого «петю» делал очень долго, с полмесяца. А потом приловчился, да так, что счет потерял. Петух, птица нередкая, на своем дворе выращивается. «Петуха - в суп, а оболочку - на украшение интерьера», - шутит Константин Владимирович.
А вот к фазанам у него другое отношение. Рассказывает, раньше их много было. И нередко останавливались птицы в его дворе, где стояла яблочка. Ее-то лесные петухи и облюбовали в качестве насеста. Однажды Константин Владимирович открыл теплицу, кинул туда сено, да так и оставил. И фазаны гостеприимство оценили. В теплице ночевали, а днем сидели на дереве, ничуть не пугаясь человека, который, к тому же, периодически подкармливал их. А потом улетели за речку. Больше их он не видел. Лишь услышал, как там, за рекой, раздались один за другим выстрелы.
- Я вот не понимаю, - не выдерживает тут Константин Гончаров, - неужели мы такие голодные, что стреляем их? Их и так уже мало осталось, а охоту все разрешают…
…Родом Константин Гончаров из Хабаровска. Однако считает себя настоящим белогорцем. Рассказывает, что после учебы десять лет отработал шофером в пассажирском автопредприятии, затем несколько лет в геологии.
- Была такая гидрогеологическая мелиоративная организация. Мы следили за состоянием каналов, мелиоративных систем. А потом началась перестройка, мелиорацию закрыли. И я ушел в пожарную службу. Сначала десять лет работал простым пожарным, затем семь лет - начальником караула, потом водителем. Последние десять лет служу в пожарном поезде машинистом насосных установок…
Работа, что называется, настоящая, мужская. Мы говорим о тех, кто работает с ним плечом к плечу, о силе характера пожарных, об особенностях профессии. О том, с чем приходится сталкиваться на пожарах.
- А курьезные случаи в работе бывали? - интересуюсь у Константина Владимировича.
Смеется:
- Не без этого… На моей практике довольно часто в «Сосновке» дома горели. Помню, бабушку из горящего дома вывели, только привели в чувство, а она неожиданно кинулась назад, мы даже не успели за полу поймать. Спустя несколько минут она с бетоном бражки со второго этажа выпрыгнула. И убежала...
От работы возвращаемся к разговору об охоте, охотничьем быте, повадках зверя. В руках у меня - фотоальбом с отличными красивыми кадрами. Большинство снимков сделано крупным планом, да так, что залюбуешься.
- Константин Владимирович, а с медведем-то довелось хоть раз встретиться?
- С медведем не встречался, - признается он, - а вот Фролыч - да.
И неожиданно предлагает:
- А давайте ему позвоним. Если у него есть время, встретитесь, поговорите. Он такой человек - жизнерадостный, общительный, столько всего знает, через столько прошел! В его владениях территория чуть ли с Венгрию, с десяток зимовий. Браконьеры их частенько сжигают, он их заново отстраивает. Ему 76 лет, держит коня, пчел, собак, водит ЗИЛ-157, водомет. Не Илья Муромец, но как у нас говорят: мал стержень, но крепок. Меня это к нему и притягивает. Это человек, который умеет бороться с трудностями… Человек-легенда. И дай бог каждому выглядеть также, как он. А собаки у него выдрессированы так, что ой-ой… Звоним?
Соглашаюсь сразу же. Упускать возможность познакомиться с таким человеком просто непростительно…
Константин Владимирович берет в руки телефон.
- Фролыч, добрый день! Тут такое дело, я в сентябре на ярмарке торговал, выставил свои головы. И мной заинтересовалась пресса. Ко мне приехала корреспондент, ее интересует таежный быт, хочет написать про таких людей, как мы с тобой. И я о тебе рассказал. Если располагаешь настроением, может, подъедешь?
Охотник приехать соглашается сразу. В ожидании легендарного Фролыча изучаю образцы камней, которые стоят на полках дома Константина Гончарова между книгами и чучелами бурундуков и колонков.
- Это товарищи меня заинтересовали, - поясняет он. - Знакомые камнерезчики кое-что подарили, кое-что я сам нашел на берегах наших амурских рек. Вот это, - берет он в руки голубовато-зеленый камень, - амазонит - редкий камень. Смотрите, в разрезе он очень красивый. Это - анортозит, его еще называют окатанным камнем, если его поднести к солнечному свету, заиграет, заискрится. Из него делают подставки. А вот кварц, где-то в горах нашел. Кусочек нефрита…
Юрий Фролыч Киселев
В печке потрескивают угли, за окном порхает туда-сюда любопытная синица, а он продолжает рассказывать с любовью в голосе о своих находках, пчелах, жизни в этом деревянном доме, куда он переезжает жить на лето, о внучке, супруге, родителях… Об инвалиде-колясочнике, брате Фролыча, над которым взял шефство. «Это замечательный, жесткий, суровый, несгибаемый человек, сам забор построил, двор выложил, пчел завел. А ведь ему уже под 80. Это сильные люди, вот увидите, когда познакомитесь…».
Наконец за окном раздается звук мотора. Через минуту дверь распахивается. Шагнувший через порог невысокого роста мужчина пару секунд пристально, изучающее смотрит на меня.
- Здравствуйте, - набравшись храбрости, первая делаю шаг навстречу и протягиваю в приветствии руку. - Я за последний час столько про Вас услышала, что уж простите, не могла упустить возможность познакомиться. Тем более что, как сказал Константин Владимирович, Вы уезжаете в тайгу…
В голубых глазах пробегает веселый огонек… Крепкое пожатие руки и открытая, добрая улыбка. И вот мы уже сидим рядом с бормочащей что-то свое печкой и обсуждаем таежные дела. Сколько зверья осталось в тайге, сколько леса уходит в Китай кругляком, как из-за этого разрушаются ареалы обитания зверей, как дичь уходит со своих насиженных мест. О единственном в Приамурье охотпромхозе - Мазановском, где и работает Юрий Фролыч Киселев - промысловик со стажем в несколько десятков лет. А еще о том, как познакомился Юрий Фролыч с Костей, как их сблизили пчелы, техника и тот самый дух товарищества, который сложно описать словами. А еще о встречах с медведями на подведомственных охотнику-промысловику 93 тысячах квадратах - территории, на которой может разместиться вся Венгрия.
Все встречи с косолапым непредсказуемы, а ситуации никогда не повторяются, говорит Юрий Фролыч. «Даже когда берлогу корчуешь. То время разное, то расположена она по-другому, то медведь залег иначе. Как, к примеру, в последний раз, когда косолапый собаку мне разодрал. Даже останков не нашел. Отыскал медведя уже с кобелем через неделю. Залег лохматый в свою старую берлогу на обрыве над рекой, про которую я не знал. Обнаружил случайно, на обрыве с северной стороны, как всегда медведь ложится. Возвращаюсь с охоты, а тут собака залаяла, понимаю, что что-то серьезное, не соболь, не кабан… Ну, думаю, посмотрю. Крутанул коня, подъезжаю к обрыву, и увидел кучу земли с листвой, что он выгреб из берлоги на белый снег. Хорошо, снег сверху не лег, так бы не заметил…
В общем, я быстрее к берлоге. Встал наверху, смотрю - он оттуда фыркает. Собака на него, а он из берлоги лапой - хвать! Та отскакивает. Он опять - хвать. А я стою, жду, пока высунется побольше. Уложил выстрелом в затылок. Потом спустился вниз, обвязал веревками и с помощью лошади стал вытаскивать. Нелегкое это дело. Сразу не получается. Приходится и лошадь пугать так, чтобы дергала сильнее. В общем, на третий раз выдернула медведя из берлоги...
Другой случай, как сейчас помню, произошел 7 ноября. Дубовая сопка, у основания которой берут начало дремучий и каменный ключи. Поднимаюсь я, значит, на коне на сопку, тут выемка, распадочек дубовый, на краю каменные нагромождения... Снега еще не было, но заморозки уже хорошие стояли - листва с дуба снизу опала. Были со мной четыре молодые собаки. Тут внезапно они - шурх мимо меня - и поминай, как звали. И конь резко остановился. Но так как я сидел на нем, то не видел, что там - дубовая крона весь обзор заслоняла. Думаю, что случилось? Соскочил с коня - а он стоит напротив на задних лапах. Огромный, черный. У медведя есть такое чувство расстояния, когда он считает, нападут на него или нет. Если оно больше - то повернется и уйдет. Меньше - набросится первым. Я из ружья в него - ба-бах! Он грохнулся мордой в землю и съехал с сопки прямо к ногам - сначала быстро, потом все тише-тише. Здоровенный такой медведь… Тут вернулись мои собаки, охотнички, и давай на него бросаться… С трудом дотянул его тушу до зимовья…
На мой вопрос, в чем причина участившихся случаев выхода медведей к людям, Юрий Фролыч говорит, что медведи в Приамурье были всегда и во все времена.
- Но раньше у них ареал был большой. Места всем хватало. Теперь же численность сохранилась, а ареал уменьшился. Вот они и идут к людям, потому что питаться нечем. Плюс пожары гонят хищника с насиженных мест... Слышал, в Томском косолапые покромсали пасеки... У нас законы дурацкие - они грабят пасеки, а убивать их нельзя. Но приходится стрелять, по-другому никак. Ну, вот скажите, какую пользу медведи приносят? Один только вред. Молодняк душат, подсвинков, изюбря. В позапрошлом году медведь такого мне на дальнем зимовье натворил! Туалет, что только-только отстроил, доски издалека на лошади тащил, в хлам превратил. В зимовье все перевернул, попортил. И что, я его должен как гостя дорогого встречать? Нет уж…
О другом таежном случае Юрий Фролыч рассказал, когда речь зашла о способах выживания в тайге. Много лет назад, вспоминает он, некий Олег Бобров заблудился в тайге и провел в ней два месяца.
- Дело было в сентябре. Вечерело, лечу я на лодке по перекату, и тут краем глазом замечаю, человек бежит, руками машет. Но остановиться не могу. Лишь когда проскочил перекат, развернулся, подрулил к берегу. Выяснилось, что Олег этот отстал от таежной экспедиции. А работают в них, как правило, люди с тяжелой судьбой или бывшие сидельцы. А они, надо сказать, достаточно опытные таежники. В общем, когда я его подобрал, сразу обезоружил - забрал топор и нож, на всякий случай. Прибыли на зимовье, начал расспрашивать, что и как. Оказалось, что вышли рано утром бригадой, а он, видимо выпивший был, отстал - переходил ключ по бревну, свалился и ударился головой. В общем, на берегу остался. Очнулся - ноги в воде, сам на сухом. Начал искать бригаду. И что удивительно, он, опытный таежник, и мне бы давший фору по ориентировке в тайге, с картой на руках, заблудился. Говорит - потерял привязку к местности. Пошел по одному ключу, по другому… Так и перевалил Туранский хребет - водораздел Буреи и Зеи. А это в сотнях километрах от места выхода экспедиции!
Я когда доставил его в поселок, в милицию, выяснилось, что его документы в архив сдали. Похоронили, значит. И крепко удивились, когда увидели живым и невредимым. А выжил он благодаря тому, что не растерялся, знал, что все равно выйдет к людям. У него с собой, как я уже говорил, были нож и топор. На топорище он находил в себе силы каждый день вырезать кольцо. Когда нашелся, насчитали 62 кольца. Первое время, рассказал, было очень тяжело. Часто приходилось питаться одним шиповником и грибами. Я когда его подобрал, обратил внимание на то, что карманы оттопыривались. Спрашиваю: это что у тебя? Объясняет: если один шиповник есть, трудно будет «по ветру» сходить, если грибы - будешь ходить дальше, чем видишь. А если сочетать, то получается все нормально.
Иногда ему удавалось обнаружить охотничьи зимовья. Отдохнет там, запасется сухарями, крупами, сколько может унести, и начинает дальше двигаться. И так до следующего зимовья. Правда, везло не всегда. Один раз наткнулся на вагончик, что таежники доставили на зимовье. Обрадовался, что отдохнет, поест. Рванул на себя дверь - а там с обратной стороны шершни гнездо сделали. В общем, располовинил, и шершни ему как дали жару. Сколько раз ужалили, не помнит, упал без сознания. Очнулся - голова болит, сил нет. Так ничего взять там не смог, только на лабазе. И сразу же ушел с этого места. Но больше всего этот Олег боялся переохлаждения. В рюкзаке с собой носил целлофан, в который укутывался по ночам. Так и грелся возле костра. Это и спасало…
Но что куда любопытнее было, так это то, что комары его не кусали. Я сижу, отмахиваюсь от них, а ему хоть бы хны. Спрашиваю: почему комары не кусают? Так я ж два месяца не мылся, отвечает, пот плюс запах от костров - вот и прокоптился. Потому комар стороной и держится…
Возвращение к людям было небыстрым, вспоминает Юрий Фролыч. И нелегким. Вместе с Олегом приходилось и ему сидеть на скромном пайке - немного еды, стакан чая крепкого. По-другому нельзя было. Переедание после длительного голодания хуже смерти...
На этой истории наш разговор и закончился. Юрий Фролыч засобирался домой - нужно было готовиться к поездке на зимовье, что располагается на амурских землях под Хабаровским краем. А путь это далекий. Если напрямую вертолетом - то 300 км, если на водомете по речке - все 600. Прощаясь, он неожиданно спросил:
- Знаете, какая самая древняя профессия? Промысловик. Потому что когда человек появился, он сначала добыл себе пропитание. Поэтому мы не говорим убить или отстрелять дичь. Только добыть.
- Трудно поспорить, - кивнула я в ответ…
Мы договорились, что когда Игорь Фролыч вернется со своего зимовья, мы вновь встретимся и вернемся к разговору об охоте и его жизни в тайге.
А еще - о медведях и других зверях, без которых тайга - не тайга, а профессии промысловика не существовало бы.
Елена Гладышева
