В большое окно просторного коридора льется солнечный свет. По этажу носятся двое - девчушка лет десяти и мальчуган помладше. Они смотрят с любопытством. Приближаются круг за кругом, шаг за шагом. А когда оказываются в непосредственной близости, мальчишка неожиданно обнимает и прижимается, доверчиво и с улыбкой смотрит в лицо. «Это наши непоседы, из детского дома», - протягивает руку и треплет светлую макушку заведующая детским отделением Белогорской больницы Татьяна Коврова. - Лечатся и царствуют…».

 

«Вспышки» нет

 

Обстановка в детском отделении Белогорской больницы спокойная, говорит Татьяна Григорьевна.

 

- Отделение рассчитано на 30 коек плюс восемь социальных, еще одна в реанимации. На конец прошлой недели лечение здесь проходили 28 маленьких пациентов. Сегодня меньше. У нас «волнообразно», как говорится, то густо, то пусто...

 

Заведующая отделением отметает слухи, которые курсируют по городу, мол, «детское» переполнено больными детьми с пневмониями и ковидом.

 

- Последний раз всплеск пневмонии мы фиксировали несколько лет назад, тогда по 50 случаев в день было, даже доставляли кровати в палаты, - вспоминает она. - В основном это были дошкольники и школьники. Сейчас у нас проходят лечение два ребенка с пневмониями. А всего за февраль было четыре таких пациента. Причем, с обычными бактериальными пневмониями, ПЦР отрицательные. А вообще ковидные пневмонии мы не лечим - отправляем сразу в областную клинику.

 

На вопрос, много ли было тяжелых маленьких пациентов с начала вспышки простудных заболеваний в городе, говорит - двое. Первым увезли месячного малыша из Екатеринославки, медикам не понравился его кашель. Чуть позже обследование подтвердило - 25% поражения легких, ковид. У другого долго держалась высокая температура, вид был очень болезненным. Теперь оба ребенка находятся под наблюдением врачей в областной клинике.

- Остальные «ковидные» дети лечатся в основном амбулаторно, - говорит Татьяна Григорьевна. - Если нет пневмонии и осложнений, то в среднем через неделю - десять дней поправляются. На прошлой неделе выявили шестерых «положительных». Серьезных опасений заболевание, насколько знаю, ни у кого не вызывает, лечение стандартное, на дому. Так что поводов для паники нет.

 

И дай бог, добавляет, чтобы не было.

 

Одна на двадцать

 

Но пару лет назад, рассказывает, понервничать пришлось изрядно. Тогда бывший главврач Михаил Горбунов, пройдясь по светлым коридорам отделения, увидев полупустые палаты, решил отдать половину трехэтажного здания под терапию. Мол, зачем такому помещению без дела простаивать. Чем вверг в шок заведующую и медработников детского отделения.

 

- Пытались объяснить ему, что палаты свободные за счет оборота пациентов, - рассказывает Татьяна Коврова. - К примеру, ребенок с инфекцией пять дней пролечился, пошел на поправку, мы его выписываем на амбулаторное долечивание, чтобы как можно меньше контактировал с остальными детьми. Потому и получалось, что пару дней койка могла стоять пустой. При этом мы по СанПИНу укладываемся тютелька в тютельку по объемам. Но он не хотел слышать. Зато нас услышали и поддержали в областном минздраве.

 

Правда, под оптимизацию отделение все же попало. Здесь были сокращены ставки. К примеру, раньше было три поста, на котором дежурили по четыре медсестры. И в процедурном кабинете был круглосуточный пост. Сейчас - в два раза меньше персонала. Как итог, одна медсестра на 20 детей. Которых нужно уколоть, поставить капельницу, взять анализы, померить температуру, кого-то переодеть, кого-то покормить, кого-то пожалеть…

 

А с сентября прошлого года Татьяна Коврова как врач осталась одна в отделении. Вторая врач уволилась, уехала по семейным обстоятельствам из Приамурья.

 

- Когда нас двое, работать легче, нагрузка распределяется, не так тяжко, - говорит она. - Когда-то в отделении три врача работали. «Золотое» время было…

 

Медперсонал сократили, а вот дети болеть не перестали, говорит Татьяна Григорьевна. Потому приходится медицинским сотрудникам в прямом смысле этого слова крутиться по отделению, как белкам в колесе. Сама завотделением приходит сюда в половину восьмого, уходит поздно вечером. Обед - на рабочем месте. В ночь остаются медсестры, в выходные на смене дежурные врачи.

 

- Но когда все начали болеть, пришлось находиться здесь круглосуточно, - говорит она. - Домой не уходила, ночевала здесь. Если уйдешь, то «дохлый» номер, толком не отдохнешь, не поспишь. Все время в ожидании, на телефоне…

 

«Винегрет»

 

Кто и от чего лечится сегодня в детском отделение больницы? Как говорит Татьяна Григорьевна, у них здесь винегрет: 20 инфекционных коек, 10 - для соматических больных.

 

- Но потоки обязательно разделяем, - подчеркивает она. Вспоминает: в прошлом году лечили пятерых с сальмонеллезом. Причем, четверо - дети из одной семьи. «Поели картошку толченную на ужин, в которую сырое яйцо добавили, - рассказывает врач. - И в итоге оказались на больничной койке. А ведь давно известно, что яйца перед готовкой обязательно нужно мыть!».

 

Нередки среди детей отравления. Почему-то очень любят они «Називин». Когда начинается консервация, поступают с ожогами слизистых из-за уксуса. В случае тяжелых отравлений детей сразу отправляют в область. Иногда счет идет на минуты, зачастую именно при отравлениях бытовой химией. «Крот» сжигает все внутри напрочь, - говорит врач. - Это одно из самых опасных средств».

 

А еще здесь лечат пиелонефриты, гастриты, ангины, вегетососудистые... Кстати, сезон простудных болезней открывают окраины города. «Затем начинают поступать дети и подростки из центра города, потом с «Шелухи», завершает сезон микрорайон «Транспортный». И так из года в год», - делится Татьяна Коврова интересным многолетним наблюдением.

 

Вспоминает:

 

- В советское время у нас госпитализацию регулярно проходили ребята из детских домов. Проводили им реабилитацию, оздоровляли, давали седативную терапию, физиотерапию, витамины, чтобы не болели, в том числе простудами. Сейчас подобная профилактика отменена. Работаем по факту только на острую патологию.

 

Но когда отсутствует профилактика, говорит врач с многолетним стажем, это плохо.

 

- Хотя, смотря какие родители. Если это дети бывших интернатовских воспитанников, то они зачастую сильно «запущены». Серьезный «бич» - аденоиды, из-за этого дети еле дышат, через нос разговаривают. Раньше таких сразу отправляли на операции, а сейчас без разрешения родителей никак. А страдают в итоге дети.

 

Больная тема

 

«Родительство» - тема для завотделением отдельная. Больная. Часто бывает так: доставит «скорая» ребенка с матерью в отделение, два-три дня полежит она с ним и уходит, бросив лечение на полпути. И ничего с этим медики поделать не могут.

 

- Раньше дети лежали одни, поэтому лечение проходили от и до. Сейчас лежат с матерями, а с ними очень сложно. Они даже на замечания и просьбы не курить в отделении не всегда реагируют. То в туалете, то в ванной надымят. Совести и понимания, что так нельзя, нет совсем…

 

Нет этого и в случае транспортировки ребенка в областную клинику. Везут их туда, а родители в итоге отказываются от дальнейшего лечения своих чад.

 

- Один из последних случаев, - рассказывает Татьяна Григорьевна. - Приезжает бригада «скорой» с матерью и годовалым ребенком в Благовещенск. Там их принимают, ситуацию разъясняют, рассказывают, чем будут лечить, где и как долго. А она пишет отказ и уезжает обратно. Потому что к этому времени температура у сына спала, можно расслабиться. Что будет потом - так это потом. И таких случаев в феврале было пять...

 

Почему матери уходят, не давая возможности пролечить ребенка полностью? Татьяна Коврова объясняет это тем, что сначала они испытывают страх, что вполне естественно. Но когда врачи снимают боль, купируют проблему, считают, что опасность миновала. И пишут отказ. Но, к сожалению, нередко бывает так, что через несколько дней возвращаются. Но ребенку к этому времени становится хуже. И тогда врачи сбиваются с ног, чтобы наверстать упущенное.

 

Страшны только потери

 

Кстати, в Белогорской больнице Татьяна Григорьевна работает с 1985 года, а детское отделение возглавляет вот уже 27 лет, с 1994-го. И в ее практике врача высшей категории было разное. Но один случай помнит, словно было это вчера.

 

- В то время я еще работала педиатром на участке. Приехала на вызов, в квартире воняет невозможно, ребенок лет трех с ног до головы обмазан дегтем. Я, видя, что у него ветряночное высыпание, спрашиваю: зачем намазали? Мать отвечает, мол, водила к дерматологу в госпиталь, врач сказал, что у него чесотка. Посоветовал намазать дегтем. А у того поднялась температура, все чешется. «Что делать?», - спрашивают у меня. «Что делать, - отвечаю, - ставить в ванную и мыться с марганцовкой и с мылом». Пришли на прием, когда выздоровели. А мать рассказывает, что видела того врача, рассказала о диагнозе и лечении. На что тот ответил: ваш педиатр ничего не понимает…

 

А еще одно время, вспоминает Татьяна Коврова, врачи долго бились над загадкой, от чего белогорские дети впадали в такое состояние, словно транквилизаторов объелись. Выяснили случайно. Оказалось, что переедали китайских конфет типа «раковых шеек».

 

На вопрос, что самое сложное в педиатрии, говорит, что только одно - потери.

 

- Когда серьезный, тяжелый случай - ходишь с холодной мокрой спиной и думаешь: хоть бы получилось, помоги Господи, - признается Татьяна Коврова. - Всегда тяжело, когда теряешь ребенка.

 

Одна из таких трагедий недавно буквально выбила ее из колеи. В конце прошлого года в отделении умер ребенок. «По материнской глупости, а размазали по стенке нас, - вздыхает Наталья Григорьевна. - Ребенок был с ДЦП, очень сложный. Медсестра покормила его - матери не доверяли, затем я его посмотрела, спала ли температура… А когда ушли из палаты, мать взяла его и положила на свою кровать, да еще на подушку и на живот. И в этот момент ребенок срыгнул. Увидела медсестра, кинулась, срочно вызвала меня. Часа полтора вместе с реаниматологом пытались спасти, чистили дыхательные пути. Но… такой вот несчастный случай».

 

А еще до сих пор помнит мальчишку лет 13-14 из детского дома с саркомой последней стадии. Подросток две недели дышал с помощью кислорода, реанимация дежурила в палате круглосуточно. Но шансов не было. Это понимали все. И от этого было тяжело.

 

Наверное, тогда и стала она обращаться к тому, кто выше. «Здесь без веры никак, - говорит Татьяна Григорьевна. - Хотя я не религиозный человек, но в него верю».

 

- Самое главное в нашей работе, - говорит в завершение завотделением, - это детские улыбки. И неважно, кто это: парень 17 с половиной лет, который говорит басом и уже бреется. Или девочка 16 лет, но уже со своим ребенком. Они для нас все равно остаются детьми…