Вкус картошки и хлыста

 

конкурс
 

Здравствуйте, уважаемые работники газеты «Сегодня»!

 

Второй номер читаю в вашей газете «Белогорские истории». Знаете, и мне захотелось написать, чтобы и история моего деда осталась в истории.

 

Сразу скажу, что рассказывал о своей жизни он не очень охотно. Но зато, когда «разговаривался» (как правило, после семейных праздников), комары-пискуны (то есть мы, внуки) сидели, раскрыв рты. Деда моего, советского передовика, уже, к сожалению, нет, но до сих пор «слышу» его слова. Мол, доедайте все, да лишнего на улице не болтайте. А причиной такого наказа юным пионерам было два жизненных эпизода, связанных с его детством.

 

Было это в Бочкаревке. Деду и друзьям его лет тогда по 6-8 было. В-общем, 30-е годы. Родители его - в колхозе на трудоднях, дети - сами по себе. Занимали себя, как могли, и однажды нашли на чердаке казачьи шашки да Андреевский флаг. Хранились они моим прадедом-казаком бережно. Поскольку передавались из поколения в поколение еще с тех далеких времен, как его прадед выкрал крепостную прабабку и вез ее на Дальний Восток два года на быках…

 

Найдя клад, решила детвора в войнушку сыграть. Играли взахлеб. «Коней» из тальника настругали, флаг Андреевский на палку нацепили, каждый раз с азартом вспоминал дед. Носились по деревне с криками «ура», пока с полей не прибежал его дед. Кто-то из соседей шепнул, мол, дети балуются. Прилетело тогда маленькому знаменосцу по уху так, что «голова чуть не отлетела». Позже досталось и от отца ремнем с бляхой «аж с ладонь» по одному месту.

 

При этих словах дед, многозначительно смеясь, грозил пальцем. Жест всегда прерывался хлопком мозолистой руки по колену и тяжелым вздохом. Далее следовала совсем непонятная фраза: «Я ведь тогда чуть всю семью не угробил».

 

На тот момент непонятное «угробил» как-то мало тревожило. Больше всего терзало другое: «злющий» прадед забрал у детворы «игрушки» и сжег. А может, и закопал где, хитро щурясь, вселял надежду мой дедуля.

 

Уже сейчас, спустя много лет, вспоминаются подробности той детской выходки. Рассказывал дед о том, как за прадедом приходили чекисты, как прятала его родня в тальниках Томи, как боялась семья быть расстрелянной. Боязнь эта, уверена, преследовала деда до конца его дней. Как и то, что можно быть до смерти голодным.

 

Страх голода также достался ему из детства. Видя недоеденную ложку каши, часто вспоминал свои «голодные кишки» и мерзлую картошку, которую украдкой тащили с колхозного поля в ночи. В военные годы не успевали ее бабы и дети вовремя убрать. Знаете, почему в ночи? Да потому что она была советским имуществом. Расхищать ее, даже уже совсем побитую морозом, запрещалось всем: и голодным детям, и бабам, и старикам. Стерег то поле какой-то Петро с хлыстом на коне. Иной раз он просто стегал, позволяя унести выцарапанное из мерзлой земли. Иной раз - сдавал «куда-надо». Куда именно, дед не уточнял и быстро переводил тему на деруны (они же драники или картофельные котлетки). К нашему детскому удивлению, в детские годы деда они жарились на тракторном масле.

 

Последний факт, замечу, видать, впечатлил меня совсем не по-детски. Спустя столько лет, каждый раз делая драники, я невольно вспоминаю деда и представляю сковороду с тракторным маслом и шкварчащим подобием еды. Как этому поколению удалось пережить это, до сих пор остается для меня загадкой. Дай Бог, чтобы наши дети, внуки, правнуки никогда больше не узнали вкуса той картошки, того хлыста и могли спокойно жить в своей стране.

Мария М.